Второе. Государственная Дума требует производства Алексея Макухи в младшие унтер-офицеры.

Третье. Государственная Дума ходатайствует, ввиду исключительности подвига, о награждении Алексея Макухи Георгиевским крестом 1-й степени, а также крестами всех трех низших степеней.

Четвертое. Выдать Георгиевскому кавалеру младшему офицеру Макухе денежное пособие из думских фондов в размере 500 рублей. И тысячу рублей лично от графа Распутина-Стадницкого.

Пятое. Испросить обратной телеграммой Государя Императора на пожалование Алексею Макухе двойной пенсии

Шестое. Комиссовать Макуху по состоянию здоровья".

— На такие приказы, нужны личные распоряжения военного министра — забеспокоился мой визави

— Ну так сходи и получи! — рявкнул я в трубку — Буду держать дело на личном контроле. Внял ли?

— Так точно! — по-уставному ответили мне.

— Довольна ли, Богдана Тимофевна? — поинтересовался я у женщины — Деньги сейчас для мужа и выдам.

Я открыл сейф, покапался в нем.

— Пиши расписку — я протянул онемевшей Макухе пачки денег — Езжай, забирай своего героя из госпиталя.

Написать расписку женщина не смогла. Руки тряслись и слезы лились. Пока мы прорывались через кляксы, в кабинет заглянул встревоженный Гучков.

— Уже слышал? — отозвал он меня к окну.

— Что?

— Немцы прорвались в Галиции, под Тарновом и Горлице.

Глава 21

Вот и создавай разведку, контрразведку и прочие службы. Как можно было прошляпить переброску с Западного фронта не одной, не двух дивизий, не корпуса даже, а целой армии Макензена — десять пехотных и две кавалерийские дивизии, как!?

Что самое печальное, сведения о перевозках германских войск в Галицию поступали аж с начала апреля! Но почему-то никто не догадался сопоставить разрозненные сведения и оценить масштаб.

Туркестанов с замами носились по Таврическому, как ошпаренные и заглядывали в глаза то виновато, то просительно, а меня только ленивый не пнул за моих “протеже”. Тем временем пришлось остановить операции на карпатском и прусском направлениях и перебрасывать силы в Галицию. И ведь как точно выбрали место удара, прямо по учебнику — южнее и севернее плотные порядки, а вот 3-я армия растянута…

Ну и покатилось, разве что успели зацепиться за Сан, но в Карпатах пришлось возвращаться на старые позиции, а ведь казалось, что еще немного и перевалы наши, а за ними — венгерские равнины, по которым вот-вот с гиком помчатся казачьи лавы, гремя огнем поедут бронеавтомобили! Мда, хочешь рассмешить Бога…

И хорошо, что 9-ю армию не успели остановить, генерал Лечицкий планомерно давил австрийцев на Днестре, не давая им снять с фронта части для усиления прорыва под Горлицей. Мало того, он еще и пленных в изрядном числе взял, и отбросил противника за Прут! Остальные командармы только усы от зависти жуют — еще бы, не гвардеец, не “академик”, лупит противника, когда им приходится отступать!

Ну и начались поиски виноватого, а кто лучше подходит на эту роль, чем штафирка Распутин? Это же он Палицына в министры продавил, это же с его подачи создавали разведку, куда он натолкал своих ставленников, вот они и обосрались!

В Думе начались вопросы-запросы, в попритихших газетках появились статейки паскудного содержания, да еще, почуяв, откуда ветер дует, зашевелилась и придворная камарилья, снова вытащив Сухомлинова.

Пришлось отбиваться. Сначала типа пустил слух, что “сознаю свою вину, меру, степень, глубину” и готов начать в комитетах обсуждать кандидатуру Сухомлинова, а заодно сдать позиции в разведке. Соратники напряглись, но я не подтверждал и не опровергал, с удовлетворением отметив, как засуетились придворные. Тут же появились новые кандидатуры (поди с них и денег скупили за включением в “шорт-лист”), рейтинги… Сухомлинов пер как танк. Заявился ко мне в Таврический, весь в медалях, аксельбантах. Мол, я уже готов, чего тяните? Правда, выставил себя полным хамлом и невеждой, ухитрившись разом настроить против себя глав всех фракций, от левых до правых. А времена нынче другие, умение лизать задницу при дворе — этого теперь мало.

Я тем временем готовил ответный удар. Вызвал Перцова из Слова, поинтересовался, что у нас есть на Владимира Александровича. Точнее не у нас, а у одного из наших желтых листков, который занимался разными светскими сплетнями. И там было! Папарацци не раз ловили Сухомлинова входящим и выходящим из различных любопытных заведений под простым названием бордель, уж очень любвеобилен был генерал.

Ну, раз такое дело, решил пойти проверенным путем — снарядил Дрюню, придал ему проверенного парня из подчиненных Адира (выросшего до главного фотографа медиа-холдинга небесников), отправил снять квартирку через стенку от борделя. Хозяйку замотивировали несколькими красненькими позвонить Сухомлинову и сообщить, что получен “свежий товар”… Ну а дальше — дело техники.

Фотографии, интервью с проститутками о постельных предпочтениях Владимира Александровича, осада репортерами супруги генерала на входе и выходе со всех светских мероприятий — сработали на все сто процентов! Скандал поднялся неимоверный, затмил собой поражения на фронтах. Как же так? Нас будет защищать вот этот? Сухомлинову вспомнили опять все — скандал с бракоразводным процессом второй жены, несостоявшуюся дуэль с мужем-рогоносцем…

Тем временем сведения с полей сражений не радовали — в маневренной войне, когда нет линии фронта, мы немцам уступаем. Да и кавалерии на этом участке у нас маловато… Но что утешает — снарядов достаточно и артиллерия рубится в полный рост, от Вислока до Перемышля. Крепостные орудия тоже работают, когда достают и причесывают наступающие колонны — противник давит к северу и югу от Перемышля, не иначе, затевая взять его в осаду.

И снова, как год назад, над австрийскими и германскими колоннами поднялись бомбардировщики. “Святогоров”, как назвали вторую модификацию самолета Сикорского, наделали за прошедшее время аж сотню, и почти всю ее бросили в бой в надежде затормозить немцев.

И потеряли почти три десятка.

Немцы же не дураки, они с первого раза сообразили, что без противовоздушной обороны колонны уязвимы. А поставить на повозку спаренный пулемет или пушчонку на грузовик — дело для германской промышленности нехитрое. Да и прикрыть “фоккерами” и “альбатросами” наступающих.

А у нас все по-прежнему — если вышло в прошлый раз, выйдет и в этот. Ну и кинули бомберы почти без прикрытия.

“Воздушная Цусима” — так назвали репортеры потери после налета. Куча известных фамилий авиаторов, фотографии в черных рамках. Скандал в Таврическом шел за скандалом, на каждом заседании депутатов приходилось вызывать думскую стражу разнимать драчунов. В Царское мне тоже путь был заказан — там просчитали, кто подложил мину под Сухомлинова и обозлились.

В Австро-Венгрии дело уже дошло до Перемышля, но как он теперь удержится, непонятно — мы же когда штурмовали форты, изрядно их повредили, часть артиллерии уничтожили, а новую не завезли, плохо у нас с крупными калибрами. По фортам садят аж из 16-дюймовок, причем как раз по фортам №10 и 11, которые австрийцы взорвали перед сдачей, а наши резервы кукуют в теплушках на узловых станциях.

— В сложившейся ситуации считаю необходимым направить чрезвычайных транспортных комиссаров с полномочиями от Думы и военного командования, с правами вплоть до ареста гражданских и расстрела военных, — выдал с трибуны Гучков.

И его, что характерно, поддержал Палицын. Они что там, спелись у меня за спиной? Но потом я остыл, подумал — да гори оно все огнем! Что еще я могу сделать, если не это? Тем более, меня наладили на самый ответственный участок, железную дорогу по восточному берегу Черного моря.

Там и флот вовсю старался, вывозя освободившиеся войска через порты Трапезунда, Ризе и Батуми, но еще ведь надо и запасы Кавказского фронта эвакуировать. Часть, конечно, оставили для гарнизонов и армянских дружин, а вот остальное вывалили на недавно достроенную железку до Батуми, от коей вдоль берега еще на сто с лишним километров шла уже полнейшая времянка до Ризе.